— Тогда, тетя Изольда, понесемся, словно вихрь. Давайте полетим!

И они поскакали, прильнув босыми загорелыми ногами к бокам своих лошадей, и их юбки раздувались, а волосы свободно летели у них за спиной, словно сверкающие коричнево-красные знамена Каролины, развевающиеся на ветру.

Глава первая

Май 1780 года

В двадцати милях южнее Чарльстона

— Или ты сейчас же приступишь к натиранию пола, или я прикажу Уиллу застрелить этого твоего ублюдка, и кончено!

Мадлен Мари Дево стояла на коленях, обняв руками коричневого пса без каких-либо отличительных особенностей, не считая его внушительных размеров. Она вызывающе глядела в чопорное, холодное лицо своей тетки, когда собака начала глухо рычать.

Клод Дево поджала губы в такую же тонкую линию, как и ее тощее тело, но не сдвинулась с места. Взмахом руки она молча вызвала Уилла, огромного, грубого слугу, который появился из дома со старинным охотничьим ружьем в руках.

— Если эта помойная тварь только пошевелится, она умрет, и ты будешь сожалеть об этом, это я тебе обещаю, — пригрозила Клод.

Мадлен почувствовала подступившие к глазам слезы. Беспомощная ярость поднялась в ней, когда она перевела взгляд с ледяного, невозмутимого лица сестры своего отца на нагло улыбающегося слугу с оружием наготове.

— Ели кто здесь действительно помойная тварь, так это Уилл Таррант, а не Гулливер, — ответила она сдавленным голосом. — Как вы можете быть так бессердечны? Все, что я сделала…

— Я, благочестивая женщина, из христианского милосердия согласилась приютить у себя упрямую девчонку, отказывающуюся слушаться старших, — прервала ее Клод своим резким голосом. — Итак, Мадлен, что будем делать? — Она неприязненно оглядела пса.

Мадлен ласково потрепала Гулливера и приказала ему оставаться на месте, а сама встала лицом к лицу со своими мучителями.

— Я пойду прямо сейчас на кухню и принесу ведро и тряпку.

Клод позволила едва заметной улыбке тронуть свои губы.

— Вот это разумный поступок, Мадлен. Я научу тебя учтивости. Это подходящее наказание за то, что ты вздумала скакать на лошади без сопровождения, верхом и без седла, как какая-то оборванка. — Она поглядела на собаку своими холодными оловянными глазами и добавила — Убери эту тварь и привяжи его в конюшне. Я больше не потерплю, чтобы он беспрепятственно бегал повсюду, если ты, конечно, дорожишь его жизнью.

Мадлен стиснула кулаки в складках своих юбок из грубой ткани.

— Я позабочусь о нем, если Уилл Таррант опустит свое ружье. Боюсь, как бы он случайно не застрелил кого-нибудь из нас!

Клод кивнула, и Уилл молча скрылся в доме. Затем она повернулась, шурша серым шелком, и последовала за ним. Мадлен проследила взглядом, как они исчезли в мрачном сером строении, которое было таким же тусклым и бесцветным, как и его хозяйка.

— Милосердный боже, как же я ненавижу все это. Все серое, даже погода, — пробормотала она, взглянув вверх на небо, затянутое низкими тяжелыми тучами.

Было необычно тепло для весны, и воздух казался застоявшимся и затхлым, как на торфяном болоте. Она повернулась и обреченно зашагала к конюшне. Собака послушно трусила позади нее.

Привязав пса на длинную веревку, Мадлен вздохнула:

— Мы пожинаем плоды своего безрассудства, но прогулка стоила того. Правда, мой старый друг?

Она погладила его по голове, и пес уткнулся носом в ее руку, словно соглашаясь со словами девочки.

Рано утром Мадлен выскользнула из дома и взяла лошадь из теткиной конюшни. Они обе, лошадь и девочка, любили свободу стремительной скачки, равно как и Гулливер, несшийся за ними. Мадлен казалось, что она снова в Чарлстоне, на утренней прогулке с тетей Изольдой.

Воспоминания о прежней жизни нахлынули на нее со сладко-горькой остротой. Она оставила собаку и решительно направилась на кухню. Если Клод увидит, что она бездельничает, то обязательно продлит наказание.

Мадлен стала жить у незамужней сестры своего отца с прошлой зимы, когда умерла тетя Изольда. С первых же дней после приезда она оказалась вовлеченной в состязание с Клод Дево, состязание сильных характеров, которое старая дева с железной волей медленно выигрывала. Сколько ночей провела она без ужина? Сколько дней просидела взаперти в своей унылой комнате? Теперь это решение убить Гулливера, единственное связующее звено с прошлой жизнью. Вслед за тем, как все виды телесного наказания, призванные укротить импульсивность Мадлен, потерпели крах, мудрая старая леди решила, наконец, ударить по слабому месту девушки, угрожая ее единственному другу.

После полудня нависшие тучи немного рассеялись, и тонкие желтые лучи солнечного света пробились на землю, сделав болотистую плантацию еще жарче и тлетворнее. Каждый вздох требовал усилия, когда Мадлен и чернокожая рабыня Эсси выбивали ковер из гостиной. Ковер регулярно выбивался и чистился, но не заменялся, хотя некогда темно-голубая шерсть уже выцвела от солнца. Будучи богатой наследницей, Клод Дево, тем не менее, не одобряла легкомысленного расточительства.

После серии энергичных ударов Мадлен на мгновение остановилась и откашлялась, затем принялась колотить по ковру с методичной четкостью.

Эсси, худенькая молодая женщина, издала низкий смешок:

— Вы представляете мисс Клод на месте этого ковра?

Мадлен остановилась и заговорщически усмехнулась своей напарнице.

— Это, конечно, не то, что отколотить ее, но, полагаю, и так сойдет, — сказала она, вытирая лоб грязной рукой и отбрасывая назад свои потемневшие от пота коричнево-красные волосы. — Черт бы побрал эти пряди. Надо их связать. — Она засунула руку в большой карман своей юбки, вытащила оттуда миткалевый платок и, закрутив волосы сзади, крепко перетянула их куском ткани. — Ну вот, так намного прохладнее, — сказала она, снова беря в руки колотушку.

Эсси хихикнула.

— Со связанными волосами вы похожи на служанку. — Затем ее взгляд стал серьезнее. — Мисс Клод не имеет права заставлять вас так работать. Вы ее кровная родственница.

Мадлен поморщилась.

— Не напоминай мне. Я больше похожа на Равеналей, чем на Дево.

В этот момент стук копыт по подъездной дорожке заставил женщин остановиться и выглянуть из своего укрытия позади дома. У госпожи Дево было мало посетителей, не считая отца Мадлен, но сегодня и его не ждали.

— Эй, поглядите-ка, какой красавчик, — сказала Эсси с благоговением в голосе.

Мадлен выглядывала из-за угла, сжимая колотушку обеими руками, не меньше Эсси пораженная элегантно одетым всадником, сидящим верхом на великолепном вороном жеребце. Его сапоги блестели так же ярко, как и локоны его иссиня-черных волос. Под зеленым сюртуком, безукоризненно облегавшим широкие плечи, виднелся темно-желтый жилет. Он натянул поводья и соскочил с лошади, полный достоинства. Его рейтузы до неприличия плотно обтягивали длинные стройные ноги.

Затем Мадлен перевела взгляд на широкую грудь, на белый шелковый галстук, повязанный вокруг шеи, и, наконец, остановилась на его лице, самом поразительном из всех, которые она когда-либо видела. Это было лицо падшего ангела — суровое, жесткое, покрытое бронзовым загаром. Чистота его линий была классически пропорциональна: твердая челюсть, прямой нос, высокий лоб с изогнутыми бровями, обрамляющими темные глаза, проницательным, взглядом окинувшие фасад серого, уродливого дома. Мадлен прищурилась, пытаясь рассмотреть, какого цвета были эти пронзительные глаза, но расстояние было слишком велико. Его губы были словно вылеплены рукой Микеланджело, но он не улыбался.

До тех пор, пока Эсси не ткнула ее небрежно в ребра своей колотушкой, Мадлен забыла, что надо дышать. Обе девушки наблюдали, как незнакомец привязал жеребца к столбу, уверенно зашагал к двери и скрылся из виду.

— Кто этот человек? Какой красавец! Думаете, он ваш родственник?